Неточные совпадения
Дмитрий явился в десятом часу утра, Клим Иванович еще не успел одеться. Одеваясь, он посмотрел в щель неприкрытой двери
на фигуру брата. Держа руки за спиной, Дмитрий стоял пред книжным шкафом,
на сутулых плечах висел длинный, до
колен, синий пиджак, черные
брюки заправлены за сапоги.
Самгин в одной штанине бросился к постели, выхватил из ночного столика браунинг, но, бросив его
на постель, надел
брюки, туфли, пиджак и снова подбежал к окну; солдат, стрелявший с
колена, переваливаясь с бока
на бок, катился по мостовой
на панель, тот, что был впереди его, — исчез, а трое все еще лежали, стреляя.
Вошла Спивак, утомленно села
на кушетку. Корвин тотчас же развязно подвинул к ней стул, сел, подтянул
брюки, обнаружив клетчатые носки;
колени у него были толстые и круглые, точно двухпудовые гири. Наглый шепот и развязность регента возмутили Самгина, у него вспыхнуло желание сейчас же рассказать Елизавете Львовне, но она взглянула обидно сравнивающим взглядом
на него,
на Корвина и, перелистывая ноты, осведомилась...
Вагон сильно тряхнуло. Стратонов плеснул кофе из термоса
на колени себе,
на светло-серые
брюки, вспыхнул и четко выругался математическими словами.
— Настоящий интеллигентный, в очках, с бородкой,
брюки на коленях — пузырями, кисленькие стишки Надсона славословил, да! Вот, Лидочка, как это страшно, когда интеллигент и шалаш? А мой Лютов — старовер, купчишка, обожает Пушкина; это тоже староверство — Пушкина читать. Теперь ведь в моде этот — как его? — Витебский, Виленский?
Там у стола сидел парень в клетчатом пиджаке и полосатых
брюках; тугие щеки его обросли густой желтой шерстью, из больших светло-серых глаз текли слезы, смачивая шерсть, одной рукой он держался за стол, другой — за сиденье стула; левая нога его, голая и забинтованная полотенцем выше
колена, лежала
на деревянном стуле.
Самгин пошел с ним. Когда они вышли
на улицу, мимо ворот шагал, покачиваясь, большой человек с выпученным животом, в рыжем жилете, в оборванных, по
колени,
брюках, в руках он нес измятую шляпу и, наклоня голову, расправлял ее дрожащими пальцами. Остановив его за локоть, Макаров спросил...
Пока она умывалась, пришла Варвара, а вслед за нею явился Маракуев в рыжем пиджаке с чужого плеча, в серых
брюках с пузырями
на коленях, в высоких сапогах.
На нем рыжий пиджак и пыльные сапоги до
колен, одна рука в кармане клетчатых
брюк, другою он держится за бороду.
Максимов терпеливо уставлял в пролетке свои длинные ноги в узких синих
брюках, бабушка совала в руки ему какие-то узлы, он складывал их
на колени себе, поддерживал подбородком и пугливо морщил бледное лицо, растягивая...
Форма одежды визитная, она же — бальная: темно-зеленоватый, длинный, ниже
колен, сюртук,
брюки навыпуск, с туго натянутыми штрипками,
на плечах — золотые эполеты… какая красота. Но при такой форме необходимо, по уставу, надевать сверху летнее серое пальто, а жара стоит неописуемая, все тело и лицо — в поту. Суконная, еще не размякшая, не разносившаяся материя давит
на жестких углах, трет ворсом шею и жмет при каждом движении. Но зато какой внушительный, победоносный воинский вид!
Бубнов, сидя
на нарах, примеряет
на болванке для шапок, зажатой в
коленях, старые распоротые
брюки, соображая, как нужно кроить.
А когда очнулся, то увидал, что сидит в овраге и
на груди у него болтаются оборванные подтяжки,
брюки лопнули, сквозь материю жалобно смотрят до крови исцарапанные
колени. Всё тело полно боли, особенно болела шея, и холод точно кожу с него сдирал. Запрокинувшись назад, Евсей посмотрел
на обрыв, — там, под белым сучком берёзы, в воздухе качался ремень тонкой змеёй и манил к себе.
Он остановился у рояля, раскачивая пенснэ
на пальце, глядя в угол прищуренными глазами. В измятой шведской куртке, в рыжеватых
брюках и высоких, по
колено, пыльных сапогах он был похож
на машиниста; его костистые, гладко обритые щёки и подстриженные усы напоминали военного; мало подвижное лицо его почти не изменялось, что бы и как бы он ни говорил.
Сом же представлял из себя огромного черного пса
на длинных ногах и с хвостом, жестким, как палка. За обедом и за чаем он обыкновенно ходил молча под столом и стучал хвостом по сапогам и по ножкам стола. Это был добрый, глупый пес, но Никитин терпеть его не мог за то, что он имел привычку класть свою морду
на колени обедающим и пачкать слюною
брюки. Никитин не раз пробовал бить его по большому лбу колодкой ножа, щелкал по носу, бранился, жаловался, но ничто не спасало его
брюк от пятен.
Я с большим любопытством смотрел
на его узенькие, нежнопепельного цвета
брюки, и невольно, сравнив их с сильно вытянутыми
на коленях штанами учителя математики, а также и с толстыми, сосископодобными ногами учителя немецкого языка, я тут же убедился, что одна только французская нация достойна носить узенькие панталоны, тогда как прочему человечеству решительно следует ходить в шароварах.
На нем, как и
на прочей канцелярии, был такой же истасканный вицмундир, такие же уродливые, с сильно выдавшимся большим пальцем, сапоги, такие же засаленные
брюки, с следами чернил и табаку
на коленях, и только в довольно мрачном выражении лица его как-то не было видно того желчного раздражения от беспрестанно волнующейся мелкой мысли, которое, надобно сказать, было присуще почти всей остальной приказной братии.
Его уродливо сшитые
брюки собираются безобразными складками у
колен и безбожно топчутся сапогами; его белый галстук вечно сидит не
на месте…
— Ловко! — крикнул Алексей Степанович и босиком подбежал к окну, выходившему
на реку. То, что он мельком увидел, было так ново, интересно и весело, что он поспешно бросился натягивать
брюки и высокие сапоги, у
колен стягивавшиеся ремешками. Пока он одевался, Никита стал под солнечные лучи, поднял лицо кверху и сладко зажмурил глаза. Постепенно лицо его стало дергаться, и брови взлезли
на лоб; еще раз со свистом он втянул носом воздух — и чихнул так громко и звучно, что
на секунду не слышно стало воробьев.